Мир в уголке моря

Смотреть

Совместно с Александром Марковым

Странно то, что на Белое море мы не попали раньше похода по Керети. Ведь каждый год нас приглашали в гости в свой домик, стоящий на Белом море, наши хорошие друзья — Лена с Сашей Марковы, и двое их сыновей (сейчас сыновей трое).
Домик в Красной губе они построили давно, в конце 80-х.
Недалеко от станции Пояконда находится Беломорская биологическая станция МГУ им. Ломоносова. На нее каждый год выезжают студенты на практику. Обычно студентам трудно усидеть на одном месте, плавать на корабликах только в определенные практикой места. Так и мои Марковы. Они исследовали море. Путешествовали вдоль его берега на байдарке. Однажды во время такого похода случился шторм. Моих друзей выбросило на берег в Красной губе, где они были вынуждены провести несколько дней. Это место полюбилось им. Спустя несколько лет они начали строить здесь домик.
Домиков таких на Карельском берегу Белого моря много. В основном, правда, это рыбацкие избы.
Почти каждый уважающий себя рыбак строит себе избушку на излюбленном месте. Уходя, дом не запирают — не принято. Но и ценные вещи стараются не оставлять — украдут. А раньше оставляли, не боялись. «Мельчает народишко, опускается… раньше, бывало, все оставляли. А теперь, вот, и ведра дырявого не оставишь — уведут», — сетуют старожилы. Но это — в районе Чупы, Пулонги, Нильмы. А южнее, в окрестностях Гридина и Калгалакши до сих пор не боятся рыбаки оставлять свое добро без присмотра. Народу там поменьше, туристов тоже, видно, не успели туда еще добраться некоторые «достижения цивилизации».
Избушки строят обычно из плавника, на скорую руку, не вырубая в бревнах пазов — зимовать в них никто все равно будет, а летом и осенью у железной печурки и так тепло.
Плавник имеет и другое название — прибойный лес. Почти все берега Белого моря в этих местах завалены бревнами. Лишь небольшая часть его имеет естественное происхождение: мертвые деревья падают в реки, реки выносят их в море, море выбрасывает на берег. Основная масса плавника — это последствие лесосплава, который при советской власти в больших масштабах производился на Кольском полуострове и Карелии. Огромные плоты из бревен буксировали по морю, часто их разбивало штормами, и бревна пускались в свободное плавание.
В последние годы новых бревен почти не появляется. Только старые иногда, во время высоких приливов, переплывают с места на место.
Но домики строят не только местные рыбаки. Много биологов, прошедших практику на биостанции, здесь поселилось — так полюбился им этот край. Приезжают туристы. Год приезжают, другой, а потом и обосновываются на полюбившемся месте. Кто домик построит, кто просто навес какой-нибудь. Кто-то живет в палатке, но рядом имеет деревянный лабаз для хранения продуктов.
В «уголке моря» между Пулонгой и биологической станцией все «соседи» знают друг друга. Мир у них здесь свой. Свои обычаи. Свои праздники.
Вот такой домик и построил себе Саша Марков. Раньше почти на все лето приезжать удавалось. Сейчас хорошо, если месяц получится.
И вот, в 1999 году мы, наконец, приехали в гости к Марковым. Мы посетили их домик, познакомились с окрестностями, и поняли, что с этим местом уже никогда расстаться не сможем…
В домик часто приезжают и другие гости. На месте никто не сидит. Много всего интересного в округе.
Совеем близко — остров Кедровый.
На самом деле это два островка, но море постепенно уходит (уровень его падает примерно на один сантиметр в год), и перемычка между островами, бывшая раньше лишь литоралью (то есть местом осушки во время отлива), становится частью острова. Да и сам-то остров отделен от суши не сильно. Во время отлива он смыкается с коренным берегом.
Кедры на острове, действительно, растут. Поэтому и название такое. Но местные жители, обитатели этого уголка моря, называют остров «островом Магелана». Много лет жил на острове Николай Михайлович Елманов, исходивший на моторной лодке все Белое море. За любовь к исследованиям и путешествиям коренной помор Володя Панарин прозвал его Магелланом.
Николай Михайлович — старый фронтовик. Случилось так, что у всех бойцов их взвода закончились патроны. Но их все равно кинули в атаку. Конечно, все бойцы были расстреляны немцами. Николаю Михайловичу прострелили позвоночник. Так как он сразу не умер, его смогли найти и выходить. Но с тех пор он почти не мог ходить. По Белому морю путешествовал на моторной лодке с сыном. После того, как сын погиб, Магеллан остался один, и осел на острове. Жил он там в маленькой палаточке, ловил треску, курировал край. Совсем не пил спиртного. Дом не строил, считая, что дом — это рассадник свинства, пьянства, хулиганства (в чем очевидно был прав — это мы познали на своем опыте). Всем во всем помогал. Помогал Саше Маркову закладывать первый венец у дома, учил строить. Последние годы жизни, потрясенный последствиями аварии в Чернобыле, стал активно заниматься вопросами экологии. После его смерти на острове выбили надпись: «Остров Магелана. Елманов Н.М.» (вторая буква «л» была где-то потеряна).
Очень красив Красный мыс. Но еще красивее и интереснее Красная луда. Обычно луда —это скала, покрытая ковром из мхов, ягодника и мелких цветов. Что-либо высокое на них редко может вырасти, потому что подставлены эти островки всем ветрам. Красная луда так же, как и остров Магелана, в отлив перестает быть островом, и на него легко можно пройти. Но замечательна эта луда не только своей красотой. На ней находятся древний каменный лабиринт.
«Лабиринт» представляет из себя круг диаметром около десяти метров, выложенный небольшими камешками. Внутри круга камешки образуют сложную сеть переплетающихся тропок, развилок и тупиков. Толстый ковер мхов и лишайников почти полностью скрывает от любопытных глаз это странное сооружение, созданное древними обитателями здешних мест — лопарями, или саамами. Три или четыре тысячелетия назад саамы строили такие лабиринты на многих островах Белого моря. Самые лучшие образцы этих ритуальных сооружений сохранились на Соловках. Никто точно не знает, для чего предназначались лабиринты, известно лишь, что они были связаны с магической практикой и с солнечным культом. Соседние с саамами народы, карелы, финны и шведы, издавна считали их искуснейшими колдунами и слегка побаивались. Воспоминания об этом сохранились в карело-финском эпосе «Калевала», где страна саамов, Похъёла, изображена как царство тьмы и обиталище злой и могущественной старой колдуньи по имени Лоухи.
Мы не верим в приметы, но в магический лабиринт на Красной луде лучше не входить. В былые годы мы пару раз входили в него, и обязательно после этого случалось что-нибудь нехорошее.
Еще на Красной луде стоит старый-старый покосившийся деревянный крест со странными рисунками. Это не единственный такой крест в Белом море…
По берегам Белого моря, на мысах и лудах, стоят почерневшие от времени деревянные кресты. Говорят, они поставлены в память утонувших рыбаков. На самых старых, полуистлевших крестах иногда можно разобрать старинные буквы — инициалы погибших, и старославянские цифры (те же буквы с особым значком — тильдой), — наверное, даты их гибели. Кресты восьмиконечные, раскольничьи.
Во время никонианской церковной реформы при царе Алексее Михайловиче поморы не приняли новой веры. Сопротивление реформам возглавил Соловецкий монастырь, куда собрались ревнители старины со всех концов России, в том числе — многие участники недавно подавленного восстания Степана Разина. Войско, посланное царем для усмирения мятежников, несколько лет безуспешно осаждало неприступные монастырские стены. Этот эпизод вошел в историю под названием «Соловецкое сидение». В конце концов, монастырь пал, и «крамолу» искоренили со всей жестокостью, свойственной той эпохе. Но большинство поморов упорно держались старой веры вплоть до 20 века, когда советская власть уничтожила и самих поморов, и их культуру. Только восьмиконечные деревянные кресты еще напоминают о прошлом…
Красный мыс лишь узким перешейком соединяется с островами Кемь-луды.
Кемь-луды принадлежат Кандалакшскому государственному заповеднику, созданному более полувека назад для охраны исчезающих видов птиц — гаги и белохвостого орлана. На них запрещается стоять туристам, поскольку они могут потревожить редких птиц.
И все же мы иногда совершаем «дальнее» однодневное путешествие на парусном катамаране к маяку, расположенному на одном из дальних островов Кемь-луды. Издалека виден маяк. Манит он к себе романтиков. Маяк этот давно не работает, как и все остальные в этом уголке моря. Ржавая винтовая лестница поднимается на высоту пятого этажа. На «этаж» поднимешься, там — площадка. Настил деревянный, прогнивший местами. Но разве удержишь «пятнадцатилетних капитанов» на земле. Да и их барышни тоже устремляются в поднебесье. Видно с маяка далеко — синева моря и далекие острова, разбросанные в нем.
На самом дальнем острове, состоящем из одной скалы, стоит странный ржавый корабль с пятью мачтами, увенчанными марсовыми площадками. Наши «летучие обезьяны» и тут все облазали. Лишь на мачты не удалось — ржавые ступеньки стали отламываться.
Но корабль этот не терпел гибель на скальном острове. Говорят, что он поставлен здесь специально, как мишень. Некогда здесь проводились учения по стрельбе…
Возвращаясь с Красного мыса или от маяка, можно заглянуть на крошечный островок, опять же являющийся островком лишь в прилив. Этот островок называется у местных Паучихой. На нем умещается лишь один домик.
Иногда мы ходим в гости в «Лапутию». Это домик профессора биологии Вадима Федорова. Построил он его 45 лет назад, и с тех пор каждое лето проводил на Белом море.
Еще в Красной губе можно гулять по сосновому лесу и вдоль моря, собирать грибы, ягоды, мидии, морскую капусту. И, конечно, готовить из этих даров природы удивительные беломорские деликатесы.
В 1999 году, погостив в домике у Марковых, мы решили уплыть от них на байдарке. Диме тогда было 9 лет. Мы должны были проплыть 50 километров, достигнув при этом железнодорожной станции Пояконда. Первый день пути нас сопровождали Лена со старшим сыном Мишей. Саша проводил нас до волока.
Кузокоцкий полуостров соединен с материком узким перешейком. Ширина перешейка — 400 метров. С давних времен здесь был волок: рыбаки, направляющиеся из Нильмы губы в Кереть или в Пулонгу, переволакивали здесь свои тяжелые карбасы, чтобы не обходить полуостров по морю — это лишних километров пятнадцать. Волок идет по болотцу, и чтобы лодки не вязли и лучше скользили, поморы выложили лодочный путь бревнышками. Эти бревнышки и сейчас еще кое-где виднеются среди мха на тропинке — бывшем волоке.
Волок был заброшен в связи с появлением лодочных моторов в 50-е — 60-годы 20-го века. Рыбаки стали объезжать Кузокоцкий полуостров кругом: «мотор железный, он не устанет». Потом пришла перестройка, и начались трудности с бензином. Гонять лодки вокруг полуострова стало дороговато. Но рыбаки не вернулись к прежней практике, и волок не «ожил». Они просто перестали ездить по морю этим путем. Ни по волоку, ни в обход теперь никто не ездит.
Кроме туристов. Туристы-байдарочники, напротив, пользуются волоком регулярно.
Далее путь наш лежал через острова, Кузокоцкие шхеры, как называют их местные жители, к мысу Панфилову. Далее мысы Савватиевский, Киндо и мимо биостанции в Пояконду. Стояла ясная солнечная погода. Но только успели мы доплыть до первого острова, как налетел шквал и хлынул дождь. Зачалиться мы сумели чудом…
А через час снова сияло солнце…
Рядом с нашим островом болталась какая-то черная пластмассовая труба. «Это буек оторвало от мидийной плантации, — объяснила Лена, — Надо посмотреть, нет ли там мидий. Тогда можно будет плов сварить!» И, действительно, на канате, свисающем в море, лепилось огромное количество этих съедобных моллюсков. Больших и маленьких. Обросших водорослями, с запутавшимися в них морскими звездами.
В начале перестройки на Белом море многие предприимчивые люди возлагали большие надежды на развитие мидиевого хозяйства. Было создано несколько десятков мидиевых плантаций. Мидий научились выращивать на толстых канатах, подвешенных к огромным пластиковым поплавкам в виде длинных черных труб, запаянных с обеих сторон. Научились и заготавливать мясо мидий, которое пользуется огромным спросом за границей. Кроме того, из мидий получают лекарственные препараты, используемые при лечении лучевой болезни. К сожалению, из благого начинания ничего не вышло. Предприниматели не смогли справиться с бюрократическими препонами, и почти все мидиевые фермы сейчас заброшены. Черные пластиковые трубы кое-где еще качаются на волнах, удерживаемые якорями, но большая часть их давно выброшена на берег. Обычно у этих труб отпилены концы: местные жители используют их в качестве бочек для воды…
Задумка хорошая — сделать плов. Мидии у нас есть. А все остальное? На ужин мы, действительно, рис взяли. А масло? А лук? «Это мы раздобудем, — уверенно сказала Лена, — у меня здесь знакомые есть». Странно это как-то звучало — знакомые. Плывем по морю. А тут — знакомые. Но, правда, на одном из Белых островков, что расположились близ острова Касьяна, нас радостно встречают хозяева двух домиков. Необходимыми продуктами мы обеспечены.
Зря уплыли мы под вечер с гостеприимного острова Касьяна! Но Лене так хотелось нас проводить подальше. Мыс Панфилов оказался совершенно непригодным для жилья. Совсем обессиленные мы доплыли до крохотного островка перед Савватиевским мысом.
Далее нам с Димой предстояло плыть одним. Между мысами Савватиевским и Киндо четыре километра открытой воды. Хотим стартовать от Крестовых островов — оттуда плыть немного меньше.
Ох! Что-то море неспокойное сегодня! Страшно отплывать!
Пока мы пережидали непогоду, из домика, стоявшего на острове, вышли люди.
— Зачем на улице ждать? Заходите в дом!
Но не только в тепло позвали нас радушные хозяева. В доме нас ждала горячая наваристая уха.
Вот море стихло. Мы выплыли…
Затишье было перед бурей…
Море еще было спокойным, но нас неумолимо настигала черная-черная туча. Грохотал гром…
Берег ближе, но туча ближе. Берег еще ближе, а туча еще…
Страшно. А плыть надо. Никуда не денешься. Гребу изо всех сил (гребу одна, потому что второе весло мы оставили Марковым). Вот он берег. Миновали открытое пространство…
Туча все приближалась. Но теперь, когда берег был совсем близко, она нам казалась не такой уж страшной. И мы продолжали путь.
Вот уже близятся домики биостанции…
Но что это? Это же настоящий порог! Да, действительно, в этом месте, в узком проливе, во время приливов и отливов образуется порог. Место узкое. Теченье быстрое. Мелко. На дне — камни. В отлив — теченье из губы, в прилив — наоборот. То есть сейчас получилось так, что порог нам пришлось преодолевать против течения.
Начинает капать дождь. Берег ближе, а дождь сильнее. Берег еще ближе, но дождь еще сильнее. Но вот мы на берегу — тащим лодку по литорали…
Быстрее под навес! Небо рассекает пополам яркая молния. Гром сотрясает мир. Дождь обрушивается сплошной стеной. Но мы под крышей…
А дальше…
Видимо у нас такой трогательный был вид, что все люди, которых мы встречали, бросались нам помогать.
Нас бесплатно накормили в столовой…
У пристани оказался катерок, через полчаса уходящий в Пояконду. Нас подождали, пока мы подогнали байдарку и вынули остов из «шкуры». Разбирали лодку уже по дороге, конечно же, не без помощи окружающих.
У пристани сразу нашлась машина, бесплатно довезшая нас до станции.
А там…
Каких чудес не бывает! Нам остановился скорый поезд, у которого нет остановки на станции Пояконда…